Версiя для друку Обговорити в форумi

Історія і сучасність

Михаил ЛУКИНЮК
КРАТКИЙ ЭКСКУРС В КРЫМСКО-РОССИЙСКО-УКРАИНСКУЮ ИСТОРИЮ
С ОТДЕЛЬНЫМИ ФРАГМЕНТАМИ ИЗ ДИСКУССИЙ АВТОРА В ИНТЕРНЕТЕ

(Продовження. Поч. у № 31-45)

А вот как она описана в известной «Хронике» польского хрониста XVI ст. Стрыйковского (цит. по кн.: Похилевич, 1864. – С. 348-349): «Литовский князь Ольгерд, укрепившись на троне литовском, задался целью освободить южную Русь от татар, а потому с четырьмя племянниками своими – Александром, Константином, Юрием и Федором (сравните «литовские» имена с именами, преобладавшими «на Москве». – см. п. 2.13. – М. Л.) Кориятовичами – собрал войско и отправился из Новогрудки супротив татар в Дикие Поля. Когда ополчение (а оно состояло преимущественно из украинцев и белорусов. – М. Л.), пропустив Канев и Черкассы, пришло к урочищу Синяя Вода, то они увидели в поле возглавляемую тремя цариками большую орду татар, разделенную на три части. Ольгерд разделил свое войско на шесть частей и расположил их полукругом, чтобы татары не смогли, как обычно бывало, обступить и поражать стрелами. Татары немедленно и густо выпустили из луков железный градопад. Они несколько раз пытались разорвать ряды ополчения быстрыми атаками, но это им не удалось, потому что руссы, удерживая порядок, быстро расступались. Затем Литва с Русью атаковали с обеих сторон татар и, став к рукопашному бою с копьями и саблями, покачнули передние татарские ряды». Татары «не смогли выдержать натиска, начали смешиваться и поспешно отходить широкими полями. Все три царика татарских погибли в битве, а при них – многие мурзы и уланы. Трупом татарским укрылись поля и заполнились реки». Победителям достались «несколько десятков лошадиных табунов и верблюдов, а также весь обоз и имущество». Города Торговицу, Белую Церковь, Звенигород «и все поля аж за Очаков, от Киева и Путивля до устья Дона освободили от татар… Воспользовавшись победой, Ольгерд возвращался назад через Подолье, где тоже татары проживали.., и там побил и выгнал их. Лишь немного их спаслось…»
А вот как лаконично подытоживает эту победу Густинская летопись: «И оттоли от Подолья изгна власть татарскую». Короткое упоминание наводит также Никоновская летопись (Летописный сборник, именуемый Патриаршею.., 2000. – С. 2), которая, в отличие от предыдущей, где вообще не указана дата, дает это известие «под г. 1363»: «Того же лета князь великой литовский Ольгердъ Гедиминовичъ Синюю воду и Белобережье повоева».
Таким образом, эта, на самом деле «первая серьезная попытка» русичей освободиться от татарского ига, была действительно успешной: ибо «оттоли» – более чем на столетие раньше Московии – от татар было освобождено сначала Правобережную, а затем и Левобережную Украину. Но не пытайтесь прочитать об этом в десятках (если не сотнях!) томов энциклопедий и энциклопедических словарей, которыми плотно набиты полки известных киевских библиотек, – там этого нет1.
Но, если воспользоваться спортивной терминологией, имперские «арбитры» эту «попытку» почему-то не зачли, а затем, через 18 лет, провозгласили «первой» совсем другую – даром, что безрезультатную. И только восьмитомное академическое издание «Історії Української РСР» (Київ, 1979) не обошло вниманием эту, как смело сказано в разделе «Хронологии» первого тома, «победу литовских и украинских войск над татарами в урочище Синяя Вода» – ей щедро выделено целых… четыре строки текста. Да и то только короткой цитатой из Густинской летописи – и без каких-либо объяснений…
2.11. «Русские должны разговаривать по-русски!» К ВОПРОСУ О «ЯЗЫКЕ» И «МОВЕ». Мотивы, вынуждавшие имперского министра Валуева упорно твердить, что «никакого особенного малорусского языка не было, нет и быть не может», добавляя, что «наречие его, употребляемое простонародьем, есть тот же русский язык, только испорченный влиянием на него Польши», вполне понятны: тривиальное проявление бациллы великодержавия, которую он должен был в себе лелеять хотя бы «по должности».
Да если бы этого окаянного «малорусского языка» (по-украински – мовы) и в самом деле «не было», то не существовало бы ни малейшей причины вообще об этом говорить2. Однако это их постоянное, как говорил мудрец Винни-Пух, ж-ж-ж-ж, то есть жужжание касательно его, языка, якобы несуществования, – неспроста: именно то, что он, невзирая на бесчисленные «высочайшие» запреты, упрямо продолжал быть, являло собой для империи значительно большую угрозу, чем любой внешний враг. Живой украинский язык влиял на формирование психики у его носителей, способствовал возрождению украинского самосознания, единственно способного сплотить безликую массу «малорусских подданных» в украинский народ, естественным стремлением которого станет неудержимое стремление к воле, перед которым не способны устоять и наиболее прочные стены «тюрьмы народов», и это не давало покоя кремлевским руководителям всех мастей, иссушало им сердца денно и нощно.
Попробуем выяснить, как писал Нестор-летописец, «откуда есть пошла» столь раздражительная для великороссов «мова» (и отчего бы это? Ведь не раздражает их, скажем, сербский или хорватский языки – по сути, «сверстники» украинского). Когда, как и откуда взялся «великий и могучий», и «хто [в Киеве] почалъ п рв е…» использоваться. А также каково значение родного языка ДЛЯ ВСЯКОГО НАРОДА.
 «Понятие «великорусский язык» означает явление более позднего происхождения; перед становлением этого языка продолжалась обособленная жизнь северо-руссов (тогда еще преимущественно угро-финнов. – М. Л.) и средне-руссов (их автор называет еще «полуденно-русским племенем», имея в виду праукраинцев. – М. Л.); ГОВОРИТЬ О ЯЗЫКЕ ПРАВЕЛИКОРУССКОМ МЫ НЕ МОЖЕМ», – подчеркивал академик А. Шахматов (До питання.., 1913. – С. 8). Что совершенно справедливо, т. к. «великий и могучий» развился не из языков автохтонных жителей северо-востока (угро-финны), как украинский и белорусский, а был сформирован в более поздние времена из принесенного на те территории переселенцами из Киевской Руси церковнославянского (древнеболгарского) языка.
Нежелание мириться с этим раздражительным историческим фактом [как и с тем, что творец и носитель «мовы» украинский народ существовал задолго до образования как российского (сперва – московского) государства, так и самого великорусского этноса – от времен Киевской Руси], который сводил на нет все попытки подвести под взлелеянный в мечтах храм «тысячелетней России» исторические фундаменты, крайне раздражало зодчих – вплоть до полной потери здравого смысла. Это красноречиво продемонстрировал некий ретро-дайджест «Украинский сепаратизм в России» (1998), доверху наполненный галиматьей соответствующей направленности, пересказывание которой было бы просто проявлением неуважения к читателю. Собственно, и не переводил бы читательское внимание на те нелепые бредни пораженного великодержавным шовинизмом сознания авторов дайджеста (тем более, что сформировались они еще в так называемые «дореволюционные» времена), что лишний раз подтверждает его – шовинизма – характеристику как «параноидальное мировосприятие» (Касьянов, 1999), если бы не одно обстоятельство: напечатана та подборка в несколько сотен страниц не каким-то там «самопалом», каким нынче никого не удивишь, а как официальное приложение к журналу «Москва». А следовательно, сегодня эти взгляды, вероятно, разделяет как сама редакция популярного и солидного московского журнала, так и – по крайней мере, так должна считать редакция «Москвы», поскольку взялась перепечатывать этот заплесневелый хлам, снабдив его разлогой вступительной статьей, – какая-то часть его читателей.
Пропустив мимо ушей основной материал, поскольку и те «научные» домыслы, и их приснопамятные авторы давно отошли в небытие, хотя бы бегло заглянем в упомянутое предисловие (Украинский сепаратизм.., 1998. – С. 5-22). Написано оно современным автором, составителем сборника, а следовательно, изложенные в нем взгляды, вероятно, способны репрезентовать позицию хотя бы какой-то части современной московской публики. Взявшись отстаивать «историческую правду», автор вступительной статьи М. Смолин пытается уверить потенциальных читателей, якобы таких понятий, как государство Украина, украинский народ, украинский язык (у него все это, конечно, заключено в кавычки) «история не знает… – их нет. Это – фетиши, созданные идеологией наших врагов. Их существование продлится до тех пор, пока россияне в России не получат себе религиозной, государственной и национальной свободы». Таким образом, «по Смолину» выходит, что именно независимая Украина является причиной современного руссийского закрепощения. А потому «национально мыслящие русские люди обязаны, ради будущего русского народа, – надрывается он, – ни под каким видом не признавать прав на существование (просто тебе новоявленный Мария Дэви Христос, считающий себя, если не Богом, то «вторым после Бога» – и то только потому, что место «первого» уже занято. – М. В.) за государством «Украина», «украинским народом» и «украинским языком».
Особенное раздражение – и, соответственно, насмешничание – этого махрового украинофоба вызывает «несуществующий» украинский язык, относительно возникновения которого он выдвигает ряд взаимоисключающих гипотез (впрочем, не совсем собственных, ибо это делалось и задолго до него): то называет его искусственно созданным австрийским правительством (чтобы отделить «русских в Австро-Венгрии от русских в России») языком, то «областным диалектом (что, по сути, отрицает первую «гипотезу». – М. Л.), по аналогии похожим на нижнесаксонский и швабский в Германии, венецианский и сицилийский в Италии, провансальский и гасконский во Франции», то «искусственно изобретенным жаргоном (а это вовсе не то же, что диалект. – М. Л.), насыщенным польским языком». И все это якобы было «сознательной попыткой отвести малорусское население от общероссийского [язык Лермонтова и Пушкина] языка и от церковнославянских языковых корней вообще». В действительности (странно, что М. Смолин этого не знает), церковнославянский язык является корневым именно для российского, в свое время искусственно навязанный предкам современных великороссов, для подавляющего большинства которых тогда родными были угро-финские говоры. Напротив, украинский язык встал на собственном корне задолго до прихода в Киев – вместе с христианством – церковнославянского (древнеболгарского) языка, который с тех пор начали использовать параллельно с местным, староукраинским.
Впрочем, даже «родоначальник сов. литературы» («УСЭС», 1988) М. Горький, не взирая на то, что на запрос правительства Российской империи относительно того, чем же в действительности является «малороссийское наречие», императорская Академия наук, которую вряд ли можно заподозрить хотя бы в малейшем потворствовании украинизации, официально ответила еще в феврале 1905 года, что, по ее мнению, украинский (малороссийский) – это не диалект российского, а отдельный язык, в своем письме украинскому писателю А. Слисаренко от 07.05.1926 г. из Капри отмечал, что и «при старом режиме… [он] протестовал против таких явлений», то есть, чтобы «сделать…. украинское наречие… «языком» (Сергійчук. Вашу «Мать».., 1992).
 При этом господин Пешков также возмущался тем, что этим якобы еще и «угнетают тех великороссов, которые очутились в меньшинстве на поприщах распространения данного наречия». На что Слисаренко, в частности, возразил, что хотя «возрождаемая пролетарская Украина» и «потребовала от излишне спесивого российского чиновничества, мещанства и интеллигенции уважения к своей культуре и языку», но, однако, «заставить наглеца уважать хозяина страны еще не значит угнетать этого наглеца»3 . И вот это «хозяин», в понимании украинский народ, и «страна», в понимании Украина, да и прозрачный намек относительно «наглеца» – все это трагически отразится на судьбе Слисаренко: уже через два года, приехав в Харьков на встречу с местными писателями, «великий пролетарский писатель» и «основатель социалистического реализма» вдруг – ни с того ни с сего – «охарактеризовал Алексу Слисаренко… шовинистом»; а уже вскоре кровавый 1937-й навсегда остановит пылкое сердце этого патриота родной земли.
Но не будем ворошить старое – давайте-ка, используя спортивную терминологию, посмотрим, например, на результат прохождения этой испытательной «трассы» известным современным русским мыслителем Г. Федотовым (1991, т. 1, с. 249-250): «Проблема Украины является самой тяжелой из ряда национальных проблем будущей России. Не решить ее – значит погибнуть, то есть перестать быть Россией. Мы присутствуем при бурном и чрезвычайно опасном для нас процессе зарождения нового украинского сознания, по существу, новой нации. Она еще не родилась, и ее судьба еще не определена. Убить ее (?! – М. Л.) невозможно, но можно работать над тем, чтобы ее самосознание утверждало себя как особую форму русского самосознания. Южнорусское (малороссийское) племя было первым творцом российского государства, заложило основы нашей культуры и само себя всегда называло русским. Настаивая на этом, мы, россияне, правильнее выражаем историческую идею украинофила, чем современные самостийники, которые предают свой народ». Нынешние сторонники «единства славянских народов» тоже убеждены, что «амбициозная», на их взгляд, «лексика «самостийности» – это не истинный язык народного существования» (Россия на пороге.., 1996. – С. 42). Российский шовинист всегда был уверен, что именно он «правильнее», чем мы сами, выражает наши потребности – ничего не изменилось и в настоящее время.
Такой же «валуевской» программы действий придерживаются и многочисленные малороссы-подпевалы, сущие в Украине. И пока «единая оппозиция» тешит себя будущими победами (бывший «фронтовик» Яценюк убеждает сомневающихся из обоих противостоящих лагерей, что она уже «в наших руках»), этот янычарский легион действует. Посмотрите, каким бандитско-рейдерским набегом 3 июля 2012 года они протянули (такая воровская поспешность привела к тому, что даже суперопытный «серый кардинал» ВР коммунист Мартынюк после того, как первая попытка внести законопроект в повестку дня Верховной Рады неожиданно потерпела фиаско в 219 голосов, второпях забыл поставить вопрос внесения его в повестку дня на голосование!) одиозный колесниченко-киваловский законопроект «О принципах государственной языковой политики» через Верховную Раду Украины, невзирая на то, что Председатель ВР Владимир Литвин накануне на брифинге, состоявшемся после завершения заседания Согласительного совета Верховной Рады, заявил (http://chairman.rada.gov.ua/chairman7/control/uk/publish/article?art id=65167&cat id=49211), что проект закона о принципах языковой политики не будет рассматриваться на нынешней пленарной неделе в парламенте, поскольку «этот вопрос не может рассматриваться, т. к. он и не подготовлен, и вызывает политическое противостояние и споры». «Этих двух причин достаточно для того, чтобы его не рассматривать», – заверил руководитель парламента, добавив, что «неожиданностей не будет».

(Продовження буде)

1 Как и того, что значительную часть армии Донского составляло войско, приведенное с Украины: сыновья Ольгерда, Андрей и Дмитрий, по словам архангельского летописца (Бантыш-Каменский, 1993. – С. 23), «присоединились к полкам его с сорокатысячным войском». Это было весьма ощутимое пополнение, особенно, если вспомнить, что, по мнению некоторых авторов, 150 тысяч насчитывало общее количество людей в войске князя Дмитрия, а не «ратных людей». Да и победную стратегию ведения боя предложили, более того – «настояли» на своём, те же Ольгердовичи, что, как справедливо отмечает историк, «еще более возвышает их славу».
2 Будто отвечая многочисленным валуевым, которые и сегодня не перевелись на благодатной украинской (до чужедальних нам и дела нет) земле, А. Крымский писал в своем письме Борису Гринченко (АД: Лист А. Кримського.., 1892, арк. 20-21): «Кто я такой отроду? – спрашивал я себя: никак не украинец. Кто я de facto? – De facto (по воспитанию) я больше всего русский великоросс, и никакого языка не знаю так хорошо, как знаю великорусский… Ну, а ЕСЛИ ЯЗЫКА УКРАИНСКОГО НЕ СУЩЕСТВУЕТ, ТО ОТЧЕГО ЭТО Я, ВЕЛИКОРОСС, СДЕЛАЛСЯ УКРАИНОФИЛОМ? Почему? Почему? Не лучше ли предаться российству, которое мне дало все лучшее, что я имею в себе? …зачем мне было украинство, когда в объятиях российства мне был душевный рай»?! Дальше Агатангел Ефимович рассказывает Гринченко, как в последний год его пребывания в Москве «находилось немало господ», которые хотели видеть в нем «светлую личность» и «талантливость». Они составили ему очень хорошую репутацию, а затем и ввели его в московское общество литераторов и ученых. «После общества студентов это новое показалось мне целительной водой. Можно было надеяться, что оно меня так соблазнит, что я отпишусь от украинства (огромное количество молодых провинциалов с легкостью так и «соблазнялись» этим! – М. Л.). А между тем ничего этого не делается, и я такой же горячий украинофил, как и был, только немного поумневший».
3 Даже украинские коммунисты иногда осмеливались выступать против шовинистического притеснения – это, например, нашло свое отражение в резолюции ХІІ партсъезда компартии Украины (январь 1934 г.), где, в частности, отмечено (ХІІ съезд.., 1934. – С. 293): «Великодержавный русский шовинизм есть как и раньше главная опасность в масштабе всего Советского Союза…»

Версiя для друку Обговорити в форумi

"Кримська Свiтлиця" > #46 за 16.11.2012 > Тема ""Білі плями" історії"