Версiя для друку Обговорити в форумi

Російський історик-любитель Олександр Мясников стверджує, що іноземні вороги несправедливо очорнили постать Івана Грозного. Про це з посиланням на «The Wall Street Journal» повідомляється на сайті «InoPressa».
«Це була антиросійська кампанія. Це історія європейських піарників про те, що в Москві існує страшний тиран», — пояснив Мясников.
Виставка (йдеться про виставку «Моя історія. Рюриковичі», що експонувалася в московському «Манежі»), яку допоміг організувати 60-річний Мясников, фінансувалася урядом, її відвідав президент РФ. Мясникова запросили прочитати лекцію на щорічному кремлівському семінарі для регіональних чиновників, де їх ознайомлюють з лінією партії на найрізноманітніші теми.
Деякі вітрини виставки були ніби взяті з сьогоднішніх випусків новин. Так, в експозиції негативні відгуки про Івана Грозного названі «першою інформаційною війною в пресі Європи», що збіглася з санкціями після вторгнення царя на територію західного сусіда.
В інтерв’ю Мясников назвав виставку противагою російським музеям, де «панує нудьга». За словами організаторів, безкоштовну виставку відвідали сотні тисяч людей.
Найбільшу увагу привернув розділ про Івана Грозного. «Навіть у Росії його переважно вважають жорстоким тираном», — зауважує автор. Тим часом, Мясников заявив, що Іван Грозний зробив багато поганого, але вбивство власного сина і винищення тисяч чоловік при атаці на Новгород — це «вигадки».
Ще раніше група православних істориків і діячів Росії звернулися з листом до міністра культури РФ з вимогою прибрати з Третьяковської галереї знамениту картину Рєпіна на цю тему, мовляв, цей твір «ображає патріотичні почуття росіян». Наступною, напевне, буде вимога переписати відповідну главу в «Истории государства Российского» Карамзіна...

Н. М. Карамзин
История государства Российского
Глава V

...В старшем, любимом сыне своем, Иоанне, Царь готовил России второго себя: вместе с ним занимаясь делами важными, присутствуя в Думе, объезжая Государство, вместе с ним и сластолюбствовал и губил людей как бы для того, чтобы сын не мог стыдить отца, и Россия не могла ждать ничего лучшего от наследника. Юный Царевич, не быв вдовцом, имел тогда уже третью супругу, Елену Ивановну, роду Шереметевых: две первые, Сабурова и Параскева Михайловна Соловая, были пострижены. Своевольно или в угодность родителю меняя жен, он еще менял и наложниц, чтобы во всем ему уподобляться. Но, изъявляя страшное в юности ожесточение сердца и необузданность в любострастии, оказывал ум в делах и чувствительность ко славе или хотя к бесславию отечества. Во время переговоров о мире, страдая за Россию, читая горесть и на лицах Бояр — слыша, может быть, и всеобщий ропот — Царевич исполнился ревности благородной, пришел к отцу и требовал, чтобы он послал его с войском изгнать неприятеля, освободить Псков, восстановить честь России. Иоанн в волнении гнева закричал: «Мятежник! Ты вместе с Боярами хочешь свергнуть меня с престола!» и поднял руку. Борис Годунов хотел удержать ее: Царь дал ему несколько ран острым жезлом своим и сильно ударил им Царевича в голову. Сей несчастный упал, обливаясь кровию. Тут исчезла ярость Иоаннова. Побледнев от ужаса, в трепете, в исступлении он воскликнул: «Я убил сына!» и кинулся обнимать, целовать его; удерживал кровь, текущую из глубокой язвы; плакал, рыдал, звал лекарей; молил Бога о милосердии, сына о прощении. Но Суд Небесный совершился!.. Царевич, лобызая руки отца, нежно изъявлял ему любовь и сострадание; убеждал его не предаваться отчаянию; сказал, что умирает верным сыном и подданным... жил четыре дня и скончался 19 Ноября в ужасной Слободе Александровской... Там, где столько лет лилася кровь невинных, Иоанн, обагренный сыновнею, в оцепенении сидел неподвижно у трупа без пищи и сна несколько дней... 22 Ноября Вельможи, Бояре, Князья, все в одежде черной, понесли тело в Москву. Царь шел за гробом до самой церкви Св. Михаила Архангела, где указал ему место между памятниками своих предков. Погребение было великолепно и умилительно. Все оплакивали судьбу державного юноши, который мог бы жить для счастия и добродетели, если бы рука отцовская, назло природе, безвременно не ввергнула его и в разврат, и в могилу! Человечество торжествовало: оплакивали и самого Иоанна!.. Обнаженный всех знаков Царского сана, в ризе печальной, в виде простого, отчаянного грешника, он бился о гроб и землю с воплем пронзительным.
Так правосудие Всевышнего Мстителя и в сем мире карает иногда исполинов бесчеловечия, более для примера, нежели для их исправления, ибо есть, кажется, предел во зле, за коим уже нет истинного раскаяния; нет свободного, решительного возврата к добру: есть только мука, начало адской, без надежды и перемены сердца. Иоанн стоял уже далеко за сим роковым пределом: исправление такого мучителя могло бы соблазнить людей слабых... Несколько времени он тосковал ужасно; не знал мирного сна: ночью, как бы устрашаемый привидениями, вскакивал, падал с ложа, валялся среди комнаты, стенал, вопил; утихал только от изнурения сил; забывался в минутной дремоте, на полу, где клали для него тюфяк и изголовье; ждал и боялся утреннего света, боясь видеть людей и явить им на лице своем муку сыноубийцы...

Версiя для друку Обговорити в форумi

"Кримська Свiтлиця" > #30 за 24.07.2015 > Тема ""Білі плями" історії"