Версiя для друку Обговорити в форумi

ЛЕКЦІЯ Д. І. ЯВОРНИЦЬКОГО, ПРОЧИТАНА У МОСКОВСЬКОМУ УНІВЕРСИТЕТІ 5 ЖОВТНЯ 1901 РОКУ

Дмитро Іванович Яворницький, відомий уже на той час своєю «Историей запорожских козаков» (т. 1 - 3, 1892 - 1897 рр.), повернувшись з політичного заслання із Середньої Азії, влаштувався на посаду приват-доцента Московського університету. При цьому попечитель Московського навчального округу попередив його: «Читати дозволяю! Але ходи строго по апостолу». Але не такий був Д. І. Яворницький, щоб слухатися попечителів. Як він «пройшовся» по «апостолу» С. М. Соловйову, провідному тоді історику Росії, видно з вступної лекції Д. І. Яворницького «О значении украинского козачества»,  прочитаної студентам університету 5 жовтня 1901 року. Текст лекції зберігся в рукописному відділі ЦНБ УРСР (ф. 1, № 22032) і був опублікований у роки «відлиги» в «Українському історичному журналі» і, звичайно ж, потрапив до рук Івана Максимовича Шаповала, який збирав матеріали для книги про Яворницького
«В пошуках скарбів».
Пропонуємо читачам мовою оригіналу трохи скорочений текст цієї лекції, який, сподіваємося, відкриє багатьом очі на історію українського козацтва.

В оценке роли и деятельности южно-русского козачества С. М. Соловьев совершенно сходится с польскими историками. То есть Соловьев не только не видит в деятельности козаков никакой пользы, но усматривает в них страшный вред для государства и общества. Вот его подлинные слова:
«Козак искал в степи через бегство только личной свободы; он являлся в степь не для того, чтобы трудиться, утвердить более правильные отношения к труду: он бежал для того, чтобы быть вольным козаком, а не мужиком, ибо с понятием труда соединялось понятие мужичества. Таким образом, выход козака в степь из государства вовсе не был шагом вперед в общественном развитии, а скорее, шагом назад...»
Еще дальше пошли в своих определениях малороссийских козаков последователи Соловьева: они называли козаков ни больше ни меньше, как шайкой разбойников, дикими мамелюками, бродягами, развращенными членами общества, противообщественным элементом.
Точка зрения московского историка неприемлема, ибо она совершенно не соответствует действительности. Начать с того, что напрасно С. М. Соловьев отделяет в юго-западной Руси козаков от народа. Правда, в XVI веке, когда козаки впервые открыли войны против поляков, то они воевали только за свои сословные права; но вскоре они были поставлены в необходимость слить свое дело с делом всего малорусского народа, и в этом направлении пошла вся дальнейшая история малорусского козачества. Оттого сам народ вовсе не отделял себя от козачества. Вместе с народом и козаками в протесте, который они высказывали полякам, принимали также участие высшие слои общества южной Руси, т. е. духовные и дворяне.
Таким образом, это был протест массы, которая была недовольна насилием поляков, бежала в степь для того, чтобы найти там точку опоры для действия и, окрепнув, разлиться в народной массе, поднять ее на общенациональное дело.
Если бы козак бежал в степь только ради личной свободы, то на него не простирало бы так жадно своих взоров все - и крестьянское, и мещанское, и духовное население юго-западной Руси; если бы он бежал в степь ради одной добычи, ради грабежа и разбоя, то его не украсила бы народно-творческая фантазия всеми цветами поэзии. По понятиям Соловьева, козак и холоп, козак и беглый мужик - синонимы; по понятию же самого малорусского народа, козак и герой, козак и рыцарь - вот синонимы; и в малорусских преданиях козак - не разбойник, а идеал доблести, это не заурядный человек, а богатырь, поднявший на свои плечи огромную тяготу. И неужели же, если бы козак в самом деле был разбойник, а не рыцарь, весь народ и вся поэзия могли бы сочувствовать ему?
Соловьев утверждает, что козаки убегали в степь только ради добычи, грабежа.
Но существо дела в том, что в малороссийском козачестве были другие весьма благородные и весьма возвышенные побуждения. У них была главным образом в виду борьба не за добычу, а за народность; борьба со страшной силой, последовательно наступавшей на весь славянский мир,
т. е. с мусульманской силой турок и  татар. Для козаков всегда борьба с бусурманами была самым святым делом, и бились они с ними не на живот, а на смерть. Тут жизнь создала такие типы, которые невольно вызывают и всегда будут вызывать необыкновенное сочувствие к себе (вспомним Тараса Бульбу).
Историк С. М. Соловьев говорит, что козаки убегали в степь оттого, что не хотели трудиться, не хотели работать. А разве война, война беспрерывная, война полная тревог, война, при страшных лишениях, при крайнем напряжении сил, война летом и зимой, в зной и стужу, разве это не подвиг? Разве это не испытание? Разве это не труд?
Мотив постоянных войн козацких с поляками рельефно выражается в знаменитом военном кличе, с которым козаки обращались перед войной ко всему православному населению Украины: «Кто хочет за веру христианскую быть посаженным на кол, кто хочет быть четвертованным, кто готов претерпеть всякие муки за святой крест, кто не побоится смерти - приставай к нам! Нечего бояться смерти: от нее не устережешься. Такова козацкая жизнь». И козак часто умирал, как немой герой, не скиглячи и не скаржачись на свою судьбу. Когда бесчеловечные ляхи сдирали с него кожу, то он шутливо говорил: «От казали, що воно боляче, аж воно немов комашня кусає».
Жизнь, полная отречения, полная мук, полная лишений была принята козаками для того, чтобы защитить свою родину, матку-Украину, а также для того, чтобы оборонить Великую Русь, Польшу и весь христианский мир от страшных турок и хищных татар, беспрестанно врывавшихся десятками и сотнями тысяч на Украину и всегда знаменовавших свои набеги пожарами, грабежами и уводами неисчислимого числа христиан в плен.
Борьба политическая, социальная, религиозная и сословная была причиной порождения богатейшего народного эпоса, появления обширной летописной и исторической литературы. Народный южно-русский эпос - это чистейший плод козачества и неразрывно связанного с ним народа. Сколько тут создано исторических дум и исторических песен, дошедших до нашего времени. И каких дум, и каких песен!
Если бы тот же наш историк С. М. Соловьев на миг отвлек свое внимание от Украины и, перенесясь мыслью в какую-нибудь Швейцарию, вспомнил борьбу швейцарцев и их полубаснословного героя Вильгельма Телля с германскими императорами, то у него, без сомнения, для швейцарцев тот же час нашлись такие высокие слова, как то: национальный подвиг, героизм, мужество, слава, бессмертие. Но если тот же историк от швейцарцев вновь вернется к украинским козакам, к их борьбе с татарами, турками и поляками, то у него тот же час явится запас совершенно иных слов: гайдамаки, разбойники, пьяницы, лентяи, беглецы и т. д. И это те гайдамаки, те разбойники, которые, борясь с величайшими лишениями, величайшим самопожертвованием спасли всю южно-украинскую народность от поглощения ее различными врагами и удержали за ней огромную южно-русскую территорию, а потом в конце концов все это добровольно отдали Москве.
Но таковы уж у нас, славян, нравы, что мы все чужое прославляем, а все свое, достойное славной памяти, осуждаем и порицаем.
Как сурово отнесся московский историк к гетманским козакам, так, если не больше того, отнесся он к запорожцам. В суждении о запорожцах он стоял на той отрицательной точке зрения, которая высказана была в 1775 г. в манифесте императрицы Екатерины II по поводу уничтожения Сечи и которая изображала Запорожье скопищем злодеев, пьяниц, варваров, разбойников и грабителей. Теперь прошло 125 лет от времени уничтожения Сечи, когда страсти современников по отношению к запорожцам и перегорели, и совсем замерли, теперь можно спокойно взглянуть на запорожцев и снять с них позорные имена; можно оценить в них все то, что было в них честного, достойного и безупречного. В нашей отечественной истории запорожские козаки имели громадное и политическое, и культурное, и военное, и религиозное значение. При чисто народном общественном строе, какого не знала даже древняя Греция с ее демократическим образом правления, запорожцы держали в своих руках нити почти всех политических  событий XVI, XVII и даже начала XVIII ст. и притом почти на всем пространстве обширной территории юго-западной Руси.
Запорожцы первыми осознали необходимость упорной и беспрерывной борьбы с Крымом и Турцией и вели ее на собственный страх, собственными силами, вели в то время, когда и Польша, и Россия не смели и думать о такой борьбе: когда и та, и другая уплачивали Крыму, попросту сказать,  дань; когда и Россия, и Польша, по своему бессилию, позволяли грабить бусурманам тысячи, десятки тысяч православных и неправославных христиан и уводить их в плен. В этой борьбе запорожцы не раз становились на сторо-ну России и Польши против турок и татар и выигрывали битвы в пользу московских царей или польских королей.
Своими беспрерывными войнами с мусульманами запорожцы в конце концов ослабили силу крымских татар и поколебали могущество турок, укрепившихся при устье Днепра и по берегам Черного моря, чем подготовили для русского правительства к концу XVIII в. легкость завоевания Крыма и устьднепровских турецких крепостей.
Теми же беспрерывными упорными войнами запорожцы отбили у турок и татар огромную область степей, в настоящее время так называемый Новороссийский край, богатейший и по качеству почв, и в особенности по скрытости минералов в недрах земли.
Запорожцы были пионеры и колонизаторы дикого степного края, теперешней Новороссии и Кубани, т. е. они первыми насадили там свои зимовники, или хутора; первыми стали культивировать
землю, первые развели прекрасную породу степных «ветроногих коней», славившуюся не только в России, но и далеко за границей; первыми вырастили породу так называемого черкасского скота, который и теперь славится во всей России и далеко за пределами ее.
Запорожцы своей гребной флотилией положили начало знаменитому черноморскому флоту и своими плаваниями по берегам Азовского и Черного морей положили начало каботажному  черноморско-азовскому мореплаванию, а переправою через днепровские пороги различного рода судов создали особое сословие вольных матросов, исполняющих ту же роль (лоцманов) и в настоящее время на порогах Днепра.
Наконец, держа высоко знамя свободы и твердо отстаивая свои вольности и свои независимые права, запорожцы долго противились введению на Украине крепостничества и были «виновника-ми» того, что Малороссия узнала рабство на целых 150 лет позднее того, как предполагалось ввести его в ней, а это немаловажная заслуга перед целым миром в вопросе развития человеческих прав. И при сем том при развитии сильной императорской власти в России, при необыкновенном усилении в ней к концу XVIII века крепостничества, при политической смерти Польши и Крыма, при открытом и ничем не защищенном географическом положении козацких владений, при давлении с запада, со стороны так называемых славяно-сербов, вызванных российским правительством из Австрии и поселенных на исконных запорожских угодьях, Запорожье не могло удержаться независимо и должно было сложить оружие и умереть. Политическая смерть Запорожья была самая трагическая и над ним сбылось слово писания: «Разделиша ризи мои, и об одежде моей меташа жребий». Все их блага земные достались другим: сами же они ушли кто на Кубань, кто на Дунай, кто на остров Мальту, кто в Анатолию, кто в Австрию.
Кто побудил Екатерину II решить такой важный вопрос, как уничтожение Запорожской Сечи? Решение его зависело от милостей всесильного в то время князя Потемкина.
Князь Потемкин, как и другие деятели XVIII века, не мог отрешиться от взглядов на крепостничество, существовавшее в России, и внес его в Новороссийский край, для чего первым шагом в этом деле было уничтожение Запорожья, в котором не было крепостного рабства. Достигнув этой цели, правительственные деятели начали раздавать запорожские земли частным лицам, принимавшим на себя обязанность заселять данные им участки вольными людьми и помещичьими крестьянами, которых там никогда не было. Таким образом причиной падения Запорожья было богатое наследственное имущество Коша Запорожского, которое более чем что-либо другое входило в расчеты людей, решавших бесповоротно судьбу Запорожья.
Потемкин, избалованный временщик, распоряжавшийся по своей прихоти судьбами обширнейшего Новороссийского края, своим фантастическим проектом спешит покончить с запорожцами, попирает их исторические права и значение, без долгих размышлений лишает их векового состояния, привлекает в край иноземный сброд, раздает пожитки вековые богатым грекам и армянам, наделяет свободные земли огромными частями бесплатно всем, кто принимает на себя труд вводить рабство в край, никогда его не знавший и служивший убежищем от него. Одному князю Вяземскому было дано на Запорожской территории 200 тысяч десятин земли, не говоря уже о других, получивших участки от 150 тысяч до 12 тысяч десятин в одни руки.
(У лекції Д. І. Яворницький талановито декламував уривки історичних дум і пісень - «Про втечу трьох братів з Азова», «Гноблення України» та інші. На завершення читав вірші: «Стугонить Дніпро по скелях, б’ється об пороги. Все питає, де ж ви, діти? Де мої небоги? Стугонить Дніпро в порогах. Лине до Хортиці. Каже: «Байдо, де ж твій город, твої гаківниці?..»)
І останні слова в лекції:
- Но что же, что осталось от запорожцев?
По нашему мнению, осталась слава честных героев, сложивших свои головы за веру, за народность, за свободу, за человеческие права.

Версiя для друку Обговорити в форумi

"Кримська Свiтлиця" > #7 за 13.02.2004 > Тема "Урок української"